Неточные совпадения
Здесь мы, по тенистой и сырой тропинке,
дошли до пустого шалаша, отдохнули, переправились по доске через
речку, то того быструю, что, когда я, переходя по зыбкому мостику, уперся в дно ручья длинной палкой, у меня мгновенно вырвало ее течением из рук и вынесло в море.
По пути нам встречалось много мелких
речек, должно быть, притоки реки Пия. Плохо, когда идешь без проводника: все равно как слепой. К вечеру мы
дошли до какой-то реки, а на другой день, к двум часам пополудни, достигли третьего перевала.
Отдохнув немного около
речки, мы пошли дальше и к вечеру
дошли до берега моря.
Между Дагды и Нунгини высятся скалистые сопки, из которых особенно выделяются вершины Ада и Тыонгони. Река Дагды принимает в себя справа еще две реки: Малу-Сагды, Малу-Наиса — и два ключа: Эйфу и Адани, текущие с горы того же имени, а слева — несколько маленьких
речек: Джеиджа, Ада 1-я, Ада 2-я и Тыонгони. От устья Дагды в три дня можно
дойти до Сихотэ-Алиня.
Подкрепив силы чаем с хлебом, часов в 11 утра мы пошли вверх по реке Сальной. По этой
речке можно
дойти до хребта Сихотэ-Алинь. Здесь он ближе всего подходит к морю. Со стороны Арзамасовки подъем на него крутой, а с западной стороны — пологий. Весь хребет покрыт густым смешанным лесом. Перевал будет на реке Ли-Фудзин, по которой мы вышли с реки Улахе к заливу Ольги.
Река Ситухе течет в широтном направлении. Она длиной около 50 км. Большинство притоков ее находится с левой стороны. Сама по себе Ситухе маленькая
речка, но, не
доходя 3 км
до Уссури, она превращается в широкий и глубокий канал.
В этот день мы
дошли до фанзы таза Лай Серл. Здесь Тютихе принимает в себя с левой стороны 2 маленькие
речки: Сысенкурл [Сы-сянь-дунь-эр — пещера четырех духов.] и Сибегоу [Си-бей-гоу — северо-западная долина.].
Через 1,5 часа я
дошел до какой-то
речки.
К вечеру мы
дошли до того места, где две
речки сливаются вместе, откуда, собственно, и начинается Лефу [Ле-фу-хэ — река счастливой охоты.]. Здесь она шириной 6–8 м и имеет быстроту течения 120–140 м в минуту. Глубина реки неравномерная и колеблется от 30
до 60 см.
На следующий день к полудню, 2 ноября, мы
дошли до реки Хутадо, текущей по кривой от запада к югу. По ней нам надлежало подняться
до перевала через горный хребет, являющийся причиной петли Имана. Эта
речка длиной 3,5 км. Подъем на хребет и спуск с него — одинаковой крутизны, приблизительно в 30 градусов, а высота перевала относительно Имана равна 350 м.
Так мы прошли версты четыре и
дошли до деревянного моста, перекинутого через
речку в глубоком овраге. Здесь Крыштанович спустился вниз, и через минуту мы были на берегу тихой и ласковой речушки Каменки. Над нами, высоко, высоко, пролегал мост, по которому гулко ударяли копыта лошадей, прокатывались колеса возов, проехал обратный ямщик с тренькающим колокольчиком, передвигались у барьера силуэты пешеходов, рабочих, стран пиков и богомолок, направлявшихся в Почаев.
В ноябре, когда наступили темные, безлунные ночи, сердце ее
до того переполнилось гнетущей тоской, что она не могла уже сдержать себя. Она вышла однажды на улицу и пошла по направлению к мельничной плотинке.
Речка бурлила и пенилась; шел сильный дождь; сквозь осыпанные мукой стекла окон брезжил тусклый свет; колесо стучало, но помольцы скрылись. Было пустынно, мрачно, безрассветно. Она
дошла до середины мостков, переброшенных через плотину, и бросилась головой вперед на понырный мост.
— Видишь, князь, этот косогор? — продолжал атаман. — Как
дойдешь до него, будут вам их костры видны. А мой совет — ждать вам у косогора, пока не услышите моего визга. А как пугну табун да послышится визг и крик, так вам и напускаться на нехристей; а им деться некуды; коней-то уж не будет; с одной стороны мы, с другой пришла
речка с болотом.
Но не бойтесь за нее, не бойтесь даже тогда, когда она сама говорит против себя: она может на время или покориться, по-видимому, или даже пойти на обман, как
речка может скрыться под землею или удалиться от своего русла; но текучая вода не остановится и не пойдет назад, а все-таки
дойдет до своего конца,
до того места, где может она слиться с другими водами и вместе бежать к водам океана.
Идя по следу ласки, я видел, как она гонялась за мышью, как лазила в ее узенькую снеговую норку, доставала оттуда свою добычу, съедала ее и снова пускалась в путь; как хорек или горностай, желая перебраться через родниковый ручей или
речку, затянутую с краев тоненьким ледочком, осторожными укороченными прыжками, необыкновенно растопыривая свои мягкие лапки,
доходил до текучей воды, обламывался иногда, попадался в воду, вылезал опять на лед, возвращался на берег и долго катался по снегу, вытирая свою мокрую шкурку, после чего несколько времени согревался необычайно широкими прыжками, как будто преследуемый каким-нибудь врагом, как норка, или поречина, бегая по краям реки, мало замерзавшей и среди зимы, вдруг останавливалась, бросалась в воду, ловила в ней рыбу, вытаскивала на берег и тут же съедала…
Перекрестился Жилин, подхватил рукой замок на колодке, чтобы не бренчал, пошел по дороге, — ногу волочит, а сам все на зарево поглядывает, где месяц встает. Дорогу он узнал. Прямиком идти верст восемь. Только бы
до лесу
дойти прежде, чем месяц совсем выйдет. Перешел он
речку, — побелел уже свет за горой. Пошел лощиной, идет, сам поглядывает: не видать еще месяца. Уж зарево посветлело и с одной стороны лощины все светлее, светлее становится. Ползет под гору тень, все к нему приближается.
Первого октября мы
дошли до небольшой горной
речки Кольма, берущей начало с возвышенностей, слагающихся из известкового песчаника и из каких-то древних, сильно метаморфизованных осадочных пород. Южнее Бакланьего утеса выступает острый мыс. Сядуони, а за ним в одну линию тянутся четыре конические сопки, покрытые осыпями. Между
речками Ящу и Кольма берег рисуется в виде невысокого горного кряжа, омытого вдоль оси простирания.
Тропа, по которой мы шли, немного не
доходя до мыса Суфрен, повернула влево к лесу. Мы оставили ее и направились было прямо к
речке Адими.